Поздравления и подарки

Такси по Барселоне

Первый добросовестно передаст нам сочинение композитора, складно и грамотно прочтет его. В исполнении второго то же самое произведение мы услышим как будто впервые. Те же самые звуки приобретут некий дополнительный смысл, оттенок нечто, идущее уже от самого исполнителя-художника. Он сохранит все мелкие подробности произведения, может быть, так же почтительно по отношению к оригиналу, как и первый, но над всем этим будет господствовать индивидуальность артиста, его творческое «я». Причем это особенно заметно в музыке, когда под руками замечательного артиста весьма неглубокое произведение может сверкнуть совершенно неожиданными гранями. Невозможно, казалось бы, и сравнивать по глубине содержания этюды Шопена и Мошковского, но игра Горовица поднимает достаточно неглубокую музыку последнего почти к шопеновским вершинам. Возможно вас заинтересует такси по Барселоне.

Музыку Баха исполняют и Святослав Рихтер и Глен Гульд. Одно произведение звучит у каждого по-своему. Кому придет в голову спросить -где же подлинный Бах? Только не развитый музыкально человек способен на такой вопрос. Хотя последние полтораста лет над музыкой Баха производится некоторое «насилие» - ибо, как известно, великий композитор часть своих произведений писал для клавесина, а теперь их исполняют на фортепиано. Но это означает, что звук, сила, характеристика, окраска, глубина, тембр, динамика (клавесин не знал ни форте, ни пиано), короче говоря, все то, что и составляет музыкальное произведение, если только не прочитывать его по бумаге, мысленно воссоздавая его звучание,- все другое! Разумеется, остаются мелодика композитора, гармония, философская глубина произведения. Но потому они и остаются, что существует самоценное искусство пианиста, каждый раз вдыхающее в него новую жизнь, делающее его современным. Музыкальное произведение живет многими жизнями, и было бы большой ошибкой думать, что современный исполнитель, привыкший к невозможным во времена Баха масштабам жизни и искусства, привыкший к симфоническому размаху фортепиано и его колоссальным возможностям, посчитал бы клавесин наиболее удачным инструментом для интерпретации музыки великого композитора. К счастью для музыкального искусства, никто и никогда от него этого не потребует, чего нельзя сказать об искусстве театра, его все еще довольно часто заставляют «садиться за клавесин».